Блаженный старец Василий Уреньский (Струев): жизнь как подвиг

Статья написана при поддержке Международного грантового конкурса Православная инициатива 2015-2016» (проект: «Двенадцать православных подвижников Симбирского края»).

Феномен юродства. Какая у него огромная история и насколько он обогатил духовную культуру нашей страны? Этот, без преувеличения сказать, институт блаженных, хотя и зародился он и не в России, за последние несколько веков стал характерным именно для нашей страны. В государствах просвещенной Европы тоже когда-то существовали подобные непонятные миру странники, своей прозорливостью покорявшие даже королей. Однако, сегодня о них на Западе постепенно забывают. Но в России, что самое главное, современных людей от блаженных старцев отделяют вовсе не сотни лет, как могли бы подумать многие. Они были здесь, среди нас, ещё совсем недавно. 

Еще живы их современники и свидетели тех чудес, что творили эти блаженные. Ещё целы их дома, и в здравом уме, твердой памяти многие свидетели их подвига. Ведь некоторые из праведников почили в Боге совсем недавно. И память об одном из таких праведников живет уже больше полувека.

Вот уже более шестидесяти лет в село Большой Урень каждый год 9 июля съезжается огромное количество людей. Порой их собирается больше сотни. Все эти люди приезжают в Урено-Карлинское в день Тихвинской Иконы Божией Матери, чтобы помянуть отца Василия Уреньского – человека удивительной и непростой судьбы. Человека, которого до сих пор в народе считают чудотворцем. Человека, который большую часть своей жизни провел, будучи парализованным, но при этом смог сделать то, что не под силу и некоторым здоровым людям.

Он вдыхал в людей веру, он спасал их, он помогал им. Он умел давать надежду. Недаром слава этого уреньского праведника жива по сей день.

Ещё в середине прошлого века митрополит Сурожский Антоний писал в своих работах, что «один крестьянин, пролежавший в своём доме несколько десятков лет, своим терпением и ликующим выражением лица вдохновлял и утешал всякого, кто соприкасался с ним». В словах этих нет ни малейшего преувеличения. К Василию Уреньскому люди, действительно, шли со всех краев Руси – даже с Кавказа и из Средней Азии. Слава его ушла далеко за пределы родного села. Он был немощен телом, но силен духом.
Немногочисленные фотографии донесли до нас его удивительный лик. Чуть склонённая налево голова, прищуренные печальные глаза, седая борода. Во время голода в Поволжье к нему приходили за утешением. Когда по всей стране закрывали храмы — к нему ходили молиться. Весь его дом был как маленькая церковь. Совершенно аскетическая обстановка и иконы, иконы, иконы… Одержимые бесами били в его доме окна, а все остальные – ходили за благословлением, помощью, советом и исцелением.

Василий Дмитриевич Струев родился в селе Большой Урень ещё в царствование Александра II – 1 (14 по новому стилю) августа 1868 года. Его родители Дмитрий и Евдокия были из простых крестьян. В семье воспитывалось еще трое детей: Филипп, Георгий и Анна. Была у блаженного Василия и жена, её звали Евфимией.

По возможности семья старалась быть во всем вместе со старцем. Но из 82 лет своей жизни 45 блаженный Василий находился в неподвижном лежачем состоянии. Жена его до кончины мужа не дожила. Но спасали родственники – всю вторую половину своей жизни старец прожил в доме брата, соседствуя с его семьей.

Недуг, сразивший блаженного, определил всю его дальнейшую жизнь. Пока этого не случилось, Василий Струев исполнял в селе обязанности старосты, а сам по профессии был валяльщиком валенок. Беда пришла в его дом нежданно, это случилось в 1905 году.
Поздней осенью («в день бессребреников Космы и Дамиана» — записали после несчастья родственники, то есть 1 (14) ноября) он с женой выехал из родного села для работы в другой губернии.

Приехав в дом, где он должен был свалять хозяйке несколько пар валенок, Василий Струев отправился в баню, по традиции шерсть для обуви валялась в натопленной бане. И там хозяйка, то ли в шутку, то ли по неосторожности, облила спину распаренного от жара котлов и работы Василия Дмитриевича ледяной водой. После этого старца мгновенно парализовало. С той поры большую половину жизни он провёл без единого движения.

По рассказам родных, когда его, неподвижного, словно самое настоящее бревно, привезли домой, он был очень плох. Домочадцы ожидали его скорой кончины. Но он не умирал. Говорить Василий Дмитриевич уже почти не мог. Тело было полностью парализовано, руки и ноги не действовали. Старец Василий очень сильно болел. Тело его покрыли болячки. Даже ел он с трудом – еду за него поначалу жевала жена.

Способность говорить разборчиво так к нему и не вернулась – лучше всего его понимала сирота Гликерия Захарова, вскоре попросившаяся ухаживать за блаженным Василием. Через неё он и общался с посетителями. Кроме Гликерии, за старцем ухаживали ещё три сестры – Антонина, Капитолина и Рахиль Рябовы. Вообще, стоит отметить, что в помощниках дом Строевых с той поры не нуждался.

Очень скоро окружающие поняли – что Василий — Божий человек. Оттого многие брались за ним ухаживать, хотя среди таких добровольцев было и немало нечистых на руку. Были среди них поначалу и пьяницы, и воры. Но в своё время Господь послал старцу в помощь Гликерию — сироту, жившую в Малом Урене. Она-то и взялась ухаживать за старцем с любовью и усердием. Беспрерывный уход её длился до самой кончины старца, то есть почти 17 лет.

Во все годы к порогу Струевых не иссякал поток просителей. Кто просил исцелить, кто – посоветовать, кто – успокоить. И все несли с собой гостинцы – поговаривали, что семейство Струевых в голодные годы выжило исключительно за счет них. Хотя сам старец Василий жил аскетом.

Из мебели у него были лишь стол, кровать да табурет. Кровать его представляла из себя железный остов с тремя брёвнышками толщиной по 15 сантиметров. Брёвнышко в ногах, брёвнышко посередине и брёвнышко в головах, покрытые рогожей. На них старец и лежал до самой своей смерти. Видя это, многие посетители не переставали удивляться – даже в таком тяжелом положении аскеза Василия Дмитриевича была поразительной. И без того, пострадавший сверх всякой меры, он, даже будучи парализованным, представлял собой образец самоотречения.

Слава праведного старца не могла остановиться в пределах одного лишь села. И молва разнесла весть о Василии Уреньском по всей стране. К нему приходили за помощью с Украины, из Средней Азии, с Кавказа… Шли совершенно разные люди, и каждый со своей просьбой. Шли исцеляться, шли за благословлением, шли лечить бесноватых.

Многих посетителей он исцелял простым прикосновением руки, хотя и это для парализованного старца было непросто. Одна из жительниц села Прислониха рассказывала, что сильная боль в груди у неё прошла лишь после того, как старец положил ей руку на голову. Но прежде, чем боль прошла, она несколько минут кричала на всю комнату не своим голосом.

Лечил отец Василий и бесноватых. Духовные и душевные болезни и по сей день лечатся непросто и не ко всякой получается найти подход. Уже тогда с подобными просьбами обращались к Божьим людям. Многие бесноватые не хотели ехать к старцу – их приходилось в прямом смысле привязывать к телегам. Им старец говорил залезть под кровать. И покуда Василий читал молитву, никто не мог вылезти из-под неё.

Был у старца и дар прозорливости. В тридцатые, а особенно в военные сороковые годы деревня была отрезана от внешнего мира, и получить какую-либо весточку от родных и близких было огромным счастьем. Прозорливость старца помогала многим не потерять надежду, а кому-то служила утешением.

Так, однажды у одной женщины исчез муж, и на её вопрос, жив ли он, Василий поначалу отвечал:

— Да. Жив пока.

Но самого его так и не получалось найти. А через некоторое время старец сказал всё той же женщине:

— Всё. Нет его. Заказывайте молебен «Взыскание погибших» и найдёте.

И действительно, рыбаки через месяц нашли на берегу тело мужчины. Оказалось, что до этого он оказался в больнице ещё живым. Но по халатности персонала найденный человек скончался. И виновный в его смерти врач попросту сбросил тело в воду.

В военное время этот дар старца был особенно важен для многих людей. Письма приходили не ото всех и не всегда. И просто понять – жив человек или нет, было самым главным. К Василию приходили с одним лишь вопросом – заказывать молебен за упокой или о здравии?

Одной из местных женщин во время войны пришла похоронка на мужа. Но она отчего-то усомнилась в её правдивости и попросила совета у старца Василия. Тот ответил, что по пропавшему мужу никто не должен читать заупокойных молитв. После войны оказалось, что старец был прав. Муж все это время был в плену.

Другой женщине, периодически получавшей от сына письма с фронта, стало казаться подозрительным, что в письмах сына изменился почерк. Уж не писал ли их кто-то за него, чтобы утешить мать уже погибшего парня? И вновь чуткое материнское сердце привело женщину к старцу Василию.

— Не третий же раз будет ранен! – ответил старец.

И действительно, сын вскоре вернулся в родное село, отпущенный по ранению своей рабочей руки.

Кроме того, к старцу приходили за благословлением на разные дела. Кто — на покупку. Кто – на дорогу. Приходили к Василию Дмитриевичу и спасаться от разных стихийных бедствий. Молитвы его помогали и при падеже скота, и при засухе, от которой всегда страдал этот край.

Раз к нему пришла женщина за благословлением купить корову. Благословив её, старец Василий добавил:

– А корову купишь на той улице, в самом конце. Звать Малинкой.

И действительно, корова в конце улицы была, по имени Малинка, а, узнав о предсказании старца, хозяин даже сбросил за животное цену.

Если старец не велел что-то делать, обычно просители быстро отказывались от своих планов. Те, кто ослушивались его, обычно платили за это очень большую цену.

Так, старица Вера пришла к Василию Дмитриевичу в пургу – и тоже, что интересно, за благословлением. Ей необходимо было срочно идти в больницу. Но старец не благословил её. Более того, он запричитал:

— Не ходи, не пускайте её!

Однако, старица не послушалась. Она ушла и в дороге замёрзла насмерть.

Однако, случались благодаря старцу и подлинные чудеса. Раньше, когда транспорт до Уреня был редок, многие ехали на поезде до Чуфарово, а дальше шли пешком еще двадцать пять километров.

Один путник также пошел пешком зимой. Но обувь его была ему мала, оттого ноги стали болеть – идти дальше он не смог и стал замерзать.

Два мужика ехали мимо на санях, и, уже умирающего, растолкали его. Узнав, что он из Уреня, его отвезли домой. Принеся его в дом, сапоги на нем разрезали. Одна нога к тому моменту уже почернела. Диагноз фельдшера был однозначным – гангрена.

Необходима была срочная ампутация. Через несколько дней операцию должны были провести в ближайшей больнице. Но мать этого мужчины отправилась к старцу Василию, надеясь на чудо. И оно случилось.

— Иди, Маня, домой, Петя успокоился, — сказал ей старец.

— Какой успокоился, он на стенки мечется? — удивилась безутешная мать.

— Иди, иди, — убедил её старец.

На третий день снова пришел фельдшер. Развязал обернутую детским одеялом ногу. Черноты на ноге больше не было. Была здоровая розовая кожа. На вопрос фельдшера, чем семья лечила ногу больного, ответили, что гусиным салом. Про старца тогда говорить было нельзя.

Поначалу, семья Струевых не имела никаких проблем с властями из-за своего необычного родственника. Власти села после революции попросту боялись трогать старца.

Но когда в стране началась активная богоборческая кампания, с каждым днём всё чаще сверху приходили директивы – расправиться с непонятным старцем, смущавшим народ. Несколько раз старец попадал, в больницы и психлечебницы. Но всегда неизменно возвращался назад.

Однажды до войны, на день Иконы Знамения Божией Матери, то есть 27 ноября, старца попытались транспортировать в одну из областных больниц. Жена его, Евфимия Матвеевна, тогда отказалась ехать с мужем. В дрожки к старцу бросилась только Гликерия Захарова. Поначалу её пробовали прогнать, но сирота была довольно упорна.

Старца тогда бросили прямо на телегу лицом вниз. Гликерия положила его нормально.

Ей разрешили поехать, но при этом предупредили, что везут их не в больницу, а на расстрел. Гликерия заплакала и стала молиться, но не покинула повозку. Потом возница сказал, что решил попугать её, а везут их до Вешкаймы, дальше поездом в город, в больницу. В тот раз опасность обошла его стороной – прежний главврач больницы вскоре умер, а новый разрешил отпустить старца домой при условии, что к нему более не будут приходить люди.

Но блаженный Василий не мог прекратить этого. Люди шли к нему сами, и оставить их без надежды, без молитвы, без доброго слова, Василий Дмитриевич никак не мог.

Тогда однажды всё же нашёлся врач, решившая поставить точку в истории странного старца. Это была женщина из Куйбышева, которая согласилась умертвить блаженного уколом.

Тогда к нему в дом приехали милиционеры. Взяв парализованного старца с кровати, они поднесли его к дровням у дома и, раскачав, вновь забросили его на телегу. В тот раз в дорогу с ним вновь отправилась одна лишь Гликерия. Остальных милиция не пустила.

Старца привезли в больницу. К нему приехала та самая женщина из Куйбышева. Ей подготовили шприцы, все необходимое… И, казалось бы, всё было готово к тому, чтобы умертвить старца.

Но в этот момент старец попросил у врача:

— Подожди немножко.

В нерешительности врач остановилась. И буквально через несколько мгновений в палату постучали. Это был запыхавшийся почтальон. Он принёс телеграмму для врача. Женщина раскрыла её и бросила шприцы на пол. В послании говорилось, что у неё очень тяжело заболел (а по другой версии, даже умер) её 17-летний сын. Перечитав телеграмму, женщина бросилась на колени перед старцем и стала молить о прощении.

Неизвестно, чем бы закончились попытки властей уничтожить старца. Ведь в 60-х годах, при Хрущёве, несмотря на внешнюю «оттепель» эта борьба вышла на новый уровень. Старцу не суждено было увидеть этого. Он умер 9 июля 1950 года. Умер, сидя в кресле, положив голову на плечо Капитолине. Гликерия в это время занималась по хозяйству.

На похоронах старца Василия присутствовало более 500 человек. Это было в праздник святых апостолов Петра и Павла. Поминальные столы ставили прямо на улице. По рассказам очевидцев, в день его похорон замироточили даже полотенца.
Приезжала милиция на автомобилях – пытались разогнать собравшихся. Кого-то даже взяли. Но все было тщетно.

Теперь, каждый год 9 июля на праздник Тихвинской Иконы Божьей Матери в Урено-Карлинское собираются благодарные люди. Те, кто верит и те, кто помнят.

Эпитафия на могиле старца начинается строками:
Скрылся вечно радость наша,
Скончался в Бозе друг-отец.
Там ждёт его блаженства чаша
И вечно блещущий венец.

Есть такая пословица: «Не стоит село без праведника». В наш просвещенный век, многие не понимают смысла этого изречения. Праведники – это не просто те, кто в какое-то время исцелял или спасал людей своими предсказаниями. Праведники – во все времена – это, прежде всего, пример жизни для всех людей. Пример православной веры и жизненной силы, которая, несмотря ни на что, несёт свет людям.

Одним из таких праведников был старец Василий из села Большой Урень. Оттого его и помнят даже спустя более полувека.

Сегодня рядом с ним покоятся те, кто всю сознательную жизнь сопровождал его и в горе и в радости. Антонина Абрамовна Рябова скончалась 3 марта 1991 года, через девять месяцев – 3 декабря 1991 года умерла её сестра Капитолина. За два года до этого, 15 января 1990 года, скончалась сирота Гликерия Васильевна Захарова. Последней из живущих сестер Рябовых оставалась Рахиль. Она скончалась в конце 2006 года.

А на самом деле, если присмотреться к истории российской глубинки подробнее, то можно увидеть, что старец Василий был далеко не единственным таким блаженным.

Таких, как он, которые спокойно и смиренно выносили на своих плечах груз народной скорби, по русским селам и деревням, по городам и городишкам – было и есть великое множество.

И один из главных уроков, который мы можем вынести из истории блаженного старца Василия, так это то, что люди, подобные ему – это не сказка. Они рядом. Они живы. И они все так же молятся за нас! И помогают нам!

Д.В. Макаров, доктор культурологии,
председатель УРОО «Симбирский
центр православной культуры»,

А.В. Казюханов, специалист
по «Связям с общественностью»,
бакалавр Российского государственного
института сценических иску

 

(717)